//Изменить названия выпуска (страници)
menu
menu

 

Приветствие

Христианские трактаты

Посланник Уилльям Маррион Бранхам

Материалы о Седьмом Послании

"Вечерний Свет" Христианские стихотворения

Книги

Свидетельства

Статьи

Песни

Видео


Дорогой друг

В поисках смысла

Николай Белоусов
Детство
Я родился в семье, где не верили в Бога. Мои родители—биологи, отец—кандидат наук. С детства я задавал себе вопросы: откуда всё произошло, и куда идёт? Я был, помню, совсем маленьким—лет пять, когда увидел похороны. Ночью я лежал и думал, что я когда-нибудь тоже умру и папа, и мама. Но как это может быть, что я, который сейчас живу, говорю, пью, ем, сплю, однажды перестану существовать?! Мне было очень страшно.
Тем же летом я был в деревне, как-то не слушался бабушку, и она мне сказала: "Тебя Бог накажет". А я спросил, смеясь и дурачась: "Да где этот Бог-то живёт?". Бабушка ответила: "На небе". Я поднял голову и, помахав кулаком, крикнул: "Эй, Бог, если Ты есть, покажись!". А когда засмеялся, то вдруг мне стало не по себе. Я как будто почувствовал, что на меня с небес посмотрели и сказали: "Я вижу, вижу тебя, мальчик. Вижу". С тех пор я постоянно думал об этом случае и потихоньку стал молиться этому Богу или этой Силе, мне неизвестной, которая, как я уже почувствовал, существует. Моя молитва заключалась в том, что я извинялся перед Ним и говорил: "Если Ты есть, то помоги и сделай то-то и то-то".
В школе я учился нормально только в начальных классах. Потом скатился на "трояки", а "пятёрки" получал либо за хорошо подготовленную политинформацию, либо по истории за доклады по мифологии и религии. Учился в музыкальной школе, но недолго—не хватило терпения.
Однажды на ёлке во Дворце пионеров я познакомился с ребятами из театрального кружка и пришёл к ним заниматься. Сначала мы играли кукольные спектакли, а потом и большие. Это было в пятом классе.
Юность
Уже в это время я курил и выпивал втихаря от родителей, полюбил "тяжёлую музыку", ходил в цепях и носил браслет, сделанный из строгого ошейника. Мы с друзьями собирались в подъездах и до часу ночи орали песни под гитару. Нас забирали в милицию, потом отпускали, прочитав мораль и припугнув, что сообщат в школу.
В то время нужно было всем вступать в комсомол, но меня не приняли, потому что мы с пацанами пили пиво в "красном уголке" и истыкали спичками весь бюст Ленина. Но, несмотря на то, что я не был комсомольцем, очень активно участвовал во всех комсомольских мероприятиях города. Из-за низкого голоса и неплохой дикции меня приглашали на разные праздники читать стихи о Ленине и партии. Я даже несколько раз проводил комсомольские линейки в центре города перед памятником вождя на Красной площади. Я говорил: "Смирно! Равнение на знамя!..". Однажды мне даже доверили выносить знамя комсомольской организации города.
После восьмого класса я ушёл из школы и поступил в культпросветучилище на дирижёрско-хоровое отделение. Месяц в колхозе сделал меня совсем другим человеком: я чувствовал себя свободным ото всех—иду, куда хочу, живу, как хочу. Пили каждый день все подряд. Я бросил училище на первом же году учёбы и устроился работать в театр кукол монтировщиком. Мне дали прозвище «Молодой» и посылали за пивом. Через год я перешёл работать мебельщиком в ТЮЗ, стал хипповать и слушать Гребенщикова. В это время я стал как-то особенно религиозным, хотя и раньше заходил, крестясь, в церковь, ставил свечи.
В 1989 году я поступил в музыкальное училище имени Гнесиных на отделение "актёр театра музыкальной комедии". В Москве влился в тусовку и постоянно целыми днями просиживал на Арбате. Мы пели под гитару русские народные песни и всякую «пургу», типа: "А я работаю в колхозе, хожу в болотных сапогах". Столичная жизнь так вскружила мне голову, что я её совсем потерял. В училище мне сулили работу оперного певца, московскую консерваторию и работу в театре Станиславского, но, закрутившись в московской тусовке, я бросил училище на первом курсе и вернулся в Ярославль, в родной ТЮЗ, теперь уже осветителем. Никто не понимал, как я мог бросить такое престижное заведение. Ведь даже директор моей бывшей школы, когда узнал, что я поступил в «Гнесинку», стал со мной за руку здороваться.
В ТЮЗе мне предложили участвовать в музыкальной постановке «Помечтай немного обо мне», петь басовую партию. Также я проводил во Дворце пионеров вечера отдыха для старшеклассников.
Религиозно-мистический период
Но покоя в моём сердце не было. Я размышлял о смысле своей жизни: "Зачем я живу? Актёром не стал, как-то всё ни то, ни сё, а так хочется найти себя, как и чем я могу стать полезным людям".
С этими мыслями я пришёл в один из приходов православной церкви и попросился служить Богу, познакомился с дьяконом, попал в архиерейский хор и стал певчим. Я ходил на репетиции и вскоре решил порвать с миром, уволился отовсюду и нигде, кроме хора не работал. Я учил разные хоровые произведения с удовольствием и мог целыми днями сидеть в храме, стал помогать в алтаре, прислуживать, но постепенно мои крылья стали опускаться.
Мы служили, красиво пели песни. На первый взгляд всё было благочинно. Но за всем этим стояла глубокая внутренняя жизнь. Мы пили много и долго. Потом я понял, что священники могут ещё и курить, и жёнам изменять, и не только с женским полом...
Позже я узнал, что из храма, оказывается, можно тащить всё, что плохо лежит, а "святую воду" наливать прямо из-под крана, не совершив никакого обряда, можно также рассказывать друг другу, о чём исповедовалась та или иная тётя, и обсуждать её.
Я увидел, что одни служители пришли в церковь, продолжая династию: папа, мол, священник, дедушка и я тоже буду. Другие пришли служить потому, что на заводе работа грязная, а тут руки чистые, в рясу оделся, маши кадилом да таинства совершай—король над бабульками, все тебе руку целуют, говорят: "Батюшка, батюшка". Но есть и такие, которые от чистого сердца пришли служить, или горе какое было, или зов почувствовали в своём сердце. Среди таких я встречал искренних, истинно верующих православных христиан, действительно ищущих Бога. Но их мало, они всё видят, знают, но молчат—смиряются.
Когда я стал пономарём—это самый маленький церковный служитель, то должен был пройти школу "смирения". Как мне объяснили, она заключалась в том, что я должен был безропотно сносить бесчинства священника, которым не было предела. Мне как-то повезло: гоняли несильно, может, из-за того, что я был компанейским парнем, а в случае чего и сдачи мог дать. Но были и те, кому попадало "по первое число".
Мне сильно досталось один раз во время всенощного бдения. Был полный храм народу. Батюшка был сильно выпивши, тряс кадилом и высыпал угли на ковёр. Я кинулся за щипцами, выбежал перед всеми на ковер, который уже дымился, потянул у него кадило и положил в него угли. А священник не видел и как даст мне кадилом по лбу—шишка на весь лоб. А потом елеепомазание нужно было совершать, а кисточки нет. Он мне: "Беги скорее в соседний храм, тащи, придурок, кисточку, а то что я людей пальцем мазать буду?!".
Однажды один священник тихо сам с собою в алтаре выпивал, а в соборе было венчание. Как только молодые зашли, и хор запел "Возложил на главах их венцы...", тот поп вышел к народу ко всеобщему изумлению в подпитии через Царские врата и с венцом на голове и громко сказал: "Посмотрите на меня, я король! Эй, ты",—обратился он к регенту хора,—"иди сюда, будешь моя королева!".
Как-то в родительскую субботу прихожане принесли много хлеба поминать усопших. За ним приехали из монастыря и сгружали его в мешки. Я спросил, куда его повезут и будут ли поминать? "Как куда,—ответили мне,—коровам". И весь вечер мы говорили о "поминании коровами умерших".
Я познакомился с иподьяконами тогдашнего владыки, и они стали зазывать меня к себе служить. И даже один раз владыка взял меня с собой в монастырь, и я прислуживал ему посохоносцем. (Иподьяконы прислуживают правящему архиерею, и их называют "архиерейская сволочь"). Однажды прихожу в алтарь, гляжу—владыка в полном одеянии ходит. Думаю: померещилось что ли, ведь будний день? Присмотрелся, а это один из иподьяконов нарядился в его "священную одежду", одел митру. Всем было очень смешно.
Один раз в хоре на вечерней службе рассказывали анекдоты, и такой на нас смех напал, что мы «херувимскую» петь не могли, за животы держались. Поп разъярённый прибежал: "Что, антихристы, совсем с ума посходили?".
Я так адаптировался, что научился у других служителей ходить там, где может ходить в алтаре только священник, брать всё, что нужно, помыть и почистить прямо с престола (хотя могут прикасаться к престолу только священники). Лики святых на потолке—"дедушек"—мы мыли швабрами, и отношение моё к религии постепенно становилось подобающее. "Святой" жизнью все жили только тогда, когда выходили во время службы к людям, кто с чашей, кто с кадилом, кто с хоругвями.
Я стал бывать в монастырях, общался с братьями и сёстрами. Их условия жизни шокировали меня ещё тогда, удивлял беспредел, с которым я там встретился. В армии это называется "неуставные отношения". Монахи в подпитии сначала говорили мне о тяжком кресте, выпавшем на их долю, о стенаниях и постах за грехи человечества, об отречении от мира и себя, мол, потому и пьют. А потом стали говорить, что мужская любовь самая верная и нежная, и что я привлекательный...
Единственный нормальный человек, которого я встретил на своей православной службе, был покойный Борис Старк, который как-то сказал мне, что всё равно в какую церковь ходит человек, но если исповедует Иисуса Господом, то пойдёт на небеса, а всё остальное люди придумали.
Тогда я был грешником. Я никогда не слышал проповеди о спасении, я никогда не знал, где буду проводить вечность: в аду или в раю. Я регулярно причащался и исповедовался, а потом снова грешил. Пытался читать Библию, но ничего не понял: всё написано на церковнославянском, да и то не полная Библия, а только Евангелие и Псалтырь. Но полная Библия у меня тогда была. Она стояла на полке, я в ней и не нуждался. Главной для меня была книга "Закон Божий", где сказано, как правильно молитвы читать перед сном и утром, как крестное знамение правильно наложить. Я стал как все: "наезжал" на бабулек, носил домой еду с поминальника, на жену орал, что она не в платке и накрашенная.
Национал-патриотический период
Однажды я увидел объявление о том, что в клубе "Гигант" состоится встреча с национал-патриотами, и так как меня интересовала судьба моей страны, мы с моим другом пошли на эту встречу. На встрече я "понял", почему Россия плохо живёт, и кто ей управляет. Я узнал, что православная церковь в нашей стране "продалась коммунистам" и она ненастоящая, а "подлинная" православная церковь находится в Америке, куда она уехала после революции. Это Зарубежная церковь.
Мы начали заниматься патриотической работой в нашем городе, поставили тумбу чёрного цвета на площади Подбельского и постоянно там околачивались. Я нигде не работал, только занимался патриотическими делами: раздавал в Депутатском переулке газеты и общался у тумбы с людьми. Я на сто процентов был уверен, что поступаю правильно: Россию "распродают по кускам", а миром управляет массонская ложа. Я читал Нилуса "Протоколы сионских мудрецов" и был уверен, что на всех руководящих постах—евреи, и это неспроста.
Я слышал о каких-то чужеземных сектах, появившихся в нашей стране. В нашем городе меня раздражала некая церковь... Мне казалось, что Библия у них неправильная: во-первых, напечатанная в Америке, а во-вторых—бесплатная!!! Мы с другом ходили по улице и срывали плакаты...
В ту пору началась какая-то смута в наших патриотических рядах, и постепенно я отошёл в сторону.
Пьянки, гулянки...
Стал жить, как все. Артистом я не стал. Священником тоже не стал, а ведь хотел когда-то. И патриотического лидера из меня не получилось. Стал торговать сапогами на рынке. Опять начались пьянки, гулянки, ссоры с женой. Бывало, приходил домой. Жена открывала дверь, и я падал столбиком на пол. Однажды напился в компании друзей-актёров и говорю: "Жизнь проходит! Для чего живу—не знаю! Деньги вроде появились, шмотьё, а счастья нет. Чего я достиг за свои 21 год? Всего и лет-то немного, а во сколько дыр нос свой засунул, и везде прищемили. Скучно жить, никакого будущего". А как-то дежурил на кладбище, друга подменял, гулял целую ночь с пистолетом и думал: "Надо же, сколько парней молодых лежит, а я ещё живу. Пока, правда". Холодный пот пробирает по спине из-за этих мыслей.
Тогда друзья-актёры посоветовали начать жизнь сначала. В нашем театральном институте открыли новое музыкальное отделение. Я вспомнил свою старую московскую программу, прошёл все туры и поступил. Жена с ребенком уехала в деревню, а я вместе с моими сокурсниками ушёл в запой: пил каждый день в течение двух месяцев. Я опух, глаза были с лопнувшими сосудами. И вот шёл я как-то пьяный по Большой Октябрьской улице и орал: "Бог, спаси меня! Я устал так жить. Вытащи меня, за что я так мучаюсь?!". Я падал на льду, ударялся, плакал, опять вставал и говорил: "Ну, за что Ты, Бог, меня так ненавидишь, что наказываешь так?".
Теперь всё новое
Но Бог меня любил. Не Он меня наказывал, а живущий во мне грех. В институте один человек проповедовал мне Евангелие. Я сопротивлялся, выставил все аргументы, весь свой православный интеллект, все знания свои. А когда у меня аргументы закончились, он достал Библию и сказал: "А теперь послушай, что такое настоящая вера в Иисуса Христа, и что такое настоящая жизнь с Богом". Он читал мне отрывки из Писания, объяснял мне мои проблемы. Я сидел и внутренне понимал, что это то, что мне надо, то, что даёт выход. Я почувствовал вдруг, что реально смогу вырваться из плена обстоятельств, смогу молиться Богу, и для этого не нужно икон, свечей и заученных молитв. Моя молитва—это общение с Ним. Я вдруг понял, что на самом деле грешник, и если бы умер в тот момент, сразу же бы пошёл в ад. Я принял решение. Во мне что-то ожило. Я ждал того дня, когда приду в церковь на служение.
Пришёл... Простой зал. Люди стоят. Музыкальная группа играет и поёт на простом русском языке об Иисусе Христе. Мне это сразу понравилось, и мысль промелькнула, что буду ходить сюда и обязательно попрошусь в музыкальную команду, хочу тоже петь для Бога просто, от сердца. Я видел их лица. Они пели Тому, с Кем были лично знакомы. Вышел пастор. Впервые за всю жизнь я услышал доступное, живое, нормальное слово об Иисусе Христе. Пастор рассказывал о том, что Бог сделал, чтобы искупить людей от рабства греха. Слово Божье касалось моего сердца. "Так просто.—думал я .—Почему я раньше не знал, что всё так просто? Где я был раньше?". У меня было ощущение, что я попал туда, куда всю жизнь стремилось моё сердце. Я вышел на призыв к покаянию и признал Иисуса своим Господом...
Друзья-патриоты не поверили в мою искренность и сказали: "Перекрасился". Друзья в компании заметили: "Смотри, тебе жить. Ты всегда был оригиналом". В институте сказали: "Спятил. И этого в секту затащили". Православная братия решила, что я рехнулся с горя. Родители вздохнули: "Опять новое увлечение. Что ты дальше выкинешь?".
Через две недели в церковь пришла и моя жена.
Через некоторое время я подумал: "Как же теперь жить? Ведь истина—вот она. Её не нужно теперь искать. Я всё получил". Я испугался, что теперь начнутся скучные дни с Богом. И что дальше?
А дальше оказалась жизнь, изменённая верой в Иисуса, "из силы в силу, из славы в славу",—как сказал апостол Павел. Я понял, что настоящее христианство наполнено доверия к Богу, полноты жизни, стремления больше, лучше познать Его Слово. Настоящая христианская жизнь полна сюрпризов, как приятных, так и тех, которые нужно побеждать верой. ...
Бог спас меня. Он освободил меня от пьянства, курения, мата. У нас трое детей. Уже седьмой год, как я в церкви. Бог воплощает мои мечты, помогает в жизни. Господь дал мне новую жизнь и переделал меня полностью. Родители счастливы за нас с женой, ведь у нас всё хорошо. Люди, которые знали меня раньше, не верят своим глазам и думают, что это розыгрыш. Я познакомился с теми проповедниками, плакаты которых раньше сдирал. Они смеялись и радовались, что Господь спасает таких людей, как я. То, что со мной произошло,это правда. Честное слово.
(взято в сокращении)
По материалам газеты "Екклисиаст"
http://ypa-uucycy.narod.ru
Последнее обновление: